Огненные сердца - Страница 85

— Теперь это неважно, — голос Дженны стал ровным и холодным.

— Нет, важно, черт возьми! — взорвался Ченс. — Почему ты молчала? Может, ты вообще не хотела говорить мне о ребенке?

Ему показалось, что в глазах Дженны промелькнула жалость к нему. Надежда перейти самый трудный мост исчезла на глазах. Дженна уставилась в окно, словно смотреть туда было легче, чем на Ченса.

— Может, я действительно сделала ошибку, не признавшись тебе, — отчужденно проговорила она. — Но я боялась, что ты примешь мои слова за попытку заставить тебя жениться. — Ее голос постепенно звучал громче. — Я не хочу заставлять жениться ни тебя, ни любого другого мужчину. Ребенок погиб. Все кончено. Тебе незачем оставаться со мной — ты свободен.

Ченс пересел со стула на шезлонг и осторожно повернул голову Дженны за подбородок.

— Я не верю тебе, Дженна Ли. Если бы ты хотела прогнать меня, ты и пальцем не пошевелила бы, чтобы вытащить меня из туннеля, не стала бы работать до изнеможения. И если ты считаешь, что я пришел сюда только по велению долга, ты ошибаешься. Я здесь потому, что люблю тебя… и хочу, чтобы ты стала моей женой.

Дженна не смогла ответить, застыв в оцепенении. Какими бы удивительными ни были его слова, они прозвучали слишком поздно, чтобы исцелить рану. Дженна вспомнила о том, что сказал за обедом Генри, и в ее душе вспыхнули все сомнения и опасения, обиды и тревоги.

— Трудно поверить, Ченс. Прежде мне казалось, что ты готов послать меня ко всем чертям, едва дорога будет закончена. Только не говори, что дедушка подкупом или угрозами заставил тебя пойти на это!

Ченс был ошеломлен ее ответом на признание в любви. Он поднялся, внезапно желая оказаться подальше от нее. Что сделала с ним эта женщина? Все эти месяцы он в муках пытался примириться с любовью, но когда решился сделать признание, Дженна ответила так, словно ненавидела его.

— Твой дедушка ни к чему меня не принуждал, — выпалил Ченс. — Еще возвращаясь из Байярда вместе с Делани, я собирался просить твоей руки. Но ты спала, а Патерсон запретил тебя будить. Потому я отправился прямо в туннель и начал взрывы.

— Генри всегда был прав, — равнодушно отозвалась Дженна.

— О чем ты говоришь?

— Он сказал, что ты бываешь у меня только потому, что тебе посоветовал Драммонд. А жениться на мне ты хочешь, чтобы загладить чувство вины.

Эти обвинения оскорбили Ченса — особенно потому, что он не чувствовал за собой никакой вины.

— Значит, ты веришь Патерсону, а не мне?

— Но ведь Драммонд действительно советовал тебе побыть со мной?

— Да, но я обошелся бы и без его советов.

Дженна обдумала его ответ.

— Я могла бы тебе поверить, но зачем? Ты с самого начала дал мне понять, как ты ко мне относишься, а я имела глупость поверить, что смогу переубедить тебя. После первой нашей ночи в Кердалене я поняла: то, что сделал для твоей семьи дедушка, всегда будет самым важным для тебя, этого ты никогда не забудешь и не простишь. Соломон Ли останется между нами навсегда, Ченс. Даже после его смерти ты ненавидел бы его компанию и меня. Почему же ты так неожиданно изменился? Только не говори, что ты чувствуешь вину перед ребенком.

Ченс раздраженно провел ладонью по волосам.

— Это изменение не было неожиданным, Дженна. И вина здесь ни при чем. Ты даже не представляешь себе, как я мучился с тех пор, когда узнал, кто ты. Я хотел тебя с самого начала, но мне мешали твой дедушка и воспоминания.

— Ничего не изменилось — и тем более прошлое.

— Это для тебя ничего не изменилось, Дженна, но не для меня. Я выяснил, что твой дедушка — не святой, но и не грешник. В шестнадцать лет я считал его негодяем, который берет себе все, что захочет, и отшвыривает с пути тех, кто попадется ему под ноги. Но сейчас я вижу, что он всего-навсего усталый старик, который способен вселить страх в тех, кто позволяет ему это. Люди меняются, — добавил Ченс. — И я изменился, и Соломон. Может, я никогда не сумею полностью простить его, но теперь я понимаю, почему он так поступил. Он прибег к помощи своей власти, чтобы добиться любви моей матери. Но завоевать ее Соломону так и не удалось. В этой борьбе моя семья потеряла все, но сам Соломон потерял еще больше.

Ченс пытался успокоиться.

— Прошлого не изменить. Называй это как хочешь — мудростью, истиной, проявлением слабости — но мне все равно, кто твой дедушка и что он сделал. У меня есть собственная жизнь.

Пристальный взгляд Дженны дал ему понять, что эти слова оказали на нее воздействие, но в его благих намерениях она по-прежнему не была уверена. На глаза Дженны навернулись слезы.

— И ты хочешь, чтобы я сразу тебе поверила? Неужели ты считаешь, что не будет никакой расплаты, особенно после того, как я лишилась ребенка? Подумай хорошенько. И мне не помешает подумать. Может, тебе будет лучше остаться свободным.

Ченс чувствовал себя так, словно из-под ног у него выбили скамью. Это было невыносимо. Он открыл ей свою душу и сердце, и сделать это было нелегко. Но Дженна отвергла его дар, словно он ничего не значил. «Подумай хорошенько»… Как будто он мало думал!

Ченс решительно прошел к столу и взял шляпу.

— Ты сомневаешься в моих чувствах, Дженна, и теперь я начинаю сомневаться в твоих. Догадываюсь, ты никогда меня не хотела. Должно быть, все это время ты мечтала вернуться домой, считала нашу связь всего лишь приятным летним развлечением. Наверное, и в туннеле ты работала только затем, чтобы потерять ребенка и избавиться от позора!

— Неправда! Этот ребенок для меня значил все!